ЕМЕЛИН Алексей Юрьевич

На рубеже веков

Новый командующий войсками округа цесаревич великий князь Александр Александрович, второй сын императора Александра II, как и практически все представители императорской фамилии, числился на военной службе с детства. В годы русско-турецкой войны он находился во главе Рущукского отряда, прикрывавшего основную армию от войск противника, сосредоточенных в «четырехугольнике» крепостей в нижнем течении Дуная (Рущук, Силистрия, Шумла и Варна), затем командовал гвардейским корпусом. Его недолгое (всего полгода) пребывание в должности не было отмечено какими-либо достойными упоминания событиями не только из-за кратковременности, но и из-за выполнения им многочисленных других обязанностей.
Прервать командование войсками гвардии и округа ему пришлось при трагических обстоятельствах. 1 марта 1881 г. его отец был убит народовольцами во главе с А.И.Желябовым и С.Л.Перовской. Великий князь взошел на престол под именем Александра III. На следующий день после трагедии он издал прощальный приказ по округу, в котором назвал своего преемника на посту командующего и поблагодарил войска за службу. В приказе, прочтенном во всех частях 5 марта, в частности говорилось: «…Наследуя завещанные Мне любовь и попечительность, я навсегда сохраню в Моем сердце и память о времени Мною проведенном в славных рядах войск Гвардии и Петербургского военного округа.
Вверяя командование этими войсками любезнейшему брату Моему, Великому князю Владимиру Александровичу, Я не сомневаюсь, что и состоя под Его начальством они поддержат в себе ту доблесть, преданность Престолу и Отечеству, тот дух и порядок, которыми доныне отличались.
Расставаясь с войсками Гвардии и Петербургского военного округа, долгом считаю отдать полную справедливость примерно-усердной и ревностной службе Моих ближайших сотрудников, неусыпными стараниями которых Я постоянно был удостаиваем Всемилостивейшего благоволения в Бозе почившего Государя Императора. Искренно благодарю: Помощника Командующего войсками, командиров корпусов, начальников дивизий, местных войск и отделов военно-окружного управления, командиров бригад и полков, равно всех генералов, штаб- и обер-офицеров, входящих в состав войск, управлений и учреждений округа. Нижним же чинам объявить Мое душевное спасибо» .
С именем великого князя Владимира Александровича связан почти четвертьвековой период истории округа. Третий сын Александра II родился 10 апреля 1847 г. В период русско-турецкой войны в звании генерал-лейтенанта он командовал XII армейским корпусом, входившим в состав Рущукского отряда. После назначения старшего брата командующим войсками округа он принял от него гвардейский корпус.
Отзывы о великом князе в мемуарной литературе можно встретить самые разные. Начальник штаба Рущукского отряда, генерал П.С.Ванновский, будущий военный министр, сам человек достаточно тяжелого характера, хваля служебные отношения наследника к подчиненным, в то же время жаловался на «резкий и порывистый тон великого князя Владимира Александровича» . Интересно, что одной из причин выхода Ванновского в отставку в 1898 г. называют его несогласие с резким усилением вмешательства в дела Военного министерства великих князей в начальный период царствования Николая II. Друг великого князя, А.А.Половцов, в дневнике писал: «Владимир – умный, сердечный, добрый, более других образованный <…> с самого детства был склонен к лени, рассеянности и обжорству» .
Подробную характеристику Владимира Александровича дал начальник канцелярии министерства двора генерал А.А.Мосолов. «Не существовало в Петербурге двора популярнее и влиятельнее, чем двор великой княгини Марии Павловны, супруги Владимира Александровича. Да и сам великий князь умел пользоваться жизнью полнее своих родственников. Красивый, хорошо сложенный, хотя ростом немного ниже своих братьев, с голосом, доносившимся до самых отдаленных комнат клубов, которые он посещал, большой любитель охоты, исключительный знаток еды (он владел редкими коллекциями меню с собственными заметками, сделанными непосредственно после трапезы*), Владимир Александрович обладал неоспоримым авторитетом. Никто никогда не осмеливался ему возражать, и только в беседах наедине великий князь позволял себе перечить. Как президент Академии художеств он был просвещенным покровителем всех отраслей искусства и широко принимал в своем дворце талантливых людей.
<…> Государь Николай II испытывал перед Владимиром Александровичем чувство робости, граничащее с боязнью. Великий князь, вероятно, заметив впечатление, производимое им на императора, стал держаться в стороне от государственных вопросов» .
Посвятивший много лет исследованию русской армии П.А.Зайончковский пришел к такому выводу: «К своим служебным обязанностям великий князь Владимир Александрович относился весьма равнодушно. Он мало вмешивался в дела командования Петербургским округом, возложив это на начальника своего штаба ген. Бобрикова. Во всяком случае плац-парадные традиции при нем процветали вовсю» .
Личности генерал-лейтенанта Николая Ивановича Бобрикова также следует уделить несколько слов. Большая часть его служебной деятельности оказалась связанной с Петербургским военным округом. Накануне русско-турецкой войны он восемь лет был начальником штаба расположенной в Новгородской губернии 22 пехотной дивизии, а конце 1876 г., после отъезда многих офицеров в действующую армию, стал исполняющим обязанности начальника штаба округа. По окончании войны Н.И.Бобриков в течение ряда лет являлся помощником начальника штаба. Полноправным хозяином штаба он стал в феврале 1884 г. и возглавлял его четырнадцать с половиной лет, до состоявшегося в августе 1898 г. назначения финляндским генерал-губернатором и командующим войсками Финляндского военного округа. На новой должности он проводил ярко выраженную русификаторскую политику (например, «уничтожил отдельные финские войска», как будто это был опасный противник), за что и заслужил ненависть финского народа. 4 июля 1904 г. выстрелом из револьвера его смертельно ранил сын финского сенатора Е.Шауман. Умный и саркастический А.А.Половцов отзывался о нем как о «диком, грязном во всех отношениях унтер-офицере» и «мучителе» Финляндии.
В то же время нельзя не признать, что к исполнению своих обязанностей, в том числе и по должности начальника штаба округа, Н.И.Бобриков подходил очень ответственно. Один из близко знавших его офицеров высказался о нем так: «В штабной работе он был необыкновенно точен и требовал этого от подчиненных, что, может быть, некоторым не нравилось, и было тяжело, но эта точность вырабатывает качества самые дорогие в штабной службе в военное время. Она обеспечивает точность в распоряжениях, под которыми струится кровь, а это не шутка. <…> К числу личных особенностей Н.И. необходимо отнести удивительную способность сосредотачиваться в работе, при чем внешние влияния не могут оторвать его от дела. Бывало, дети облепят его и теребят, а он ни мало не обращает на это внимания, продолжает писать и еще отвечает на их докучливые расспросы» .
Н.И.Бобриков стремился поддержать в офицерах стремление к самообразованию, при нем в штабе читались многочисленные доклады и сообщения на самые разнообразные темы – от анализа действий А.В.Суворова при Треббии до разбора крупных маневров европейских стран, от обзора современного состояния воздухоплавания до сравнения уставов развитых держав. Многие офицеры делились впечатлениями от зарубежных командировок, в том числе в места боевых действий. Лучшие материалы публиковались в выходившем с 1887 по 1901 г. сборнике «Военные беседы, исполненные в штабе войск гвардии и Петербургского военного округа в … гг.». Всего за 15 лет вышло 23 выпуска объемом более трехсот страниц каждый, в один выпуск входило обычно 3-5 работ. После перевода Н.И.Бобрикова на новое место службы выход сборников вскоре прекратился.
Брат Николая Ивановича, Георгий, с 1885 по 1898 г. являлся генералом для особых поручений при главнокомандующем войсками гвардии и Петербургского военного округа, в 1898-1901 гг. командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией.
Бобрикова сменил Георгий Робертович Васмунд, в предшествующие годы нередко служивший с великим князем Владимиром Александровичем (в том числе в 1874-1877 гг. – его адъютантом). «Военная энциклопедия», издававшаяся И.Д.Сытиным, донесла до нас следующую характеристику, данную спустя семь лет после его смерти: «На всех занимаемых должностях В. умел быстро схватывать суть дела и оставить глубокий след своей деятельности. Его натура, полная несокрушимой энергии и железной воли, требовала кипучей деятельности и не знала слова “нет”. Отличный стрелок, увлекавшийся охотой и стрелковым делом, он высоко поставил стрельбу во вверенных ему частях. Заинтересовавшись хлебопечением, он изобрел двухъярусные печи, которые дают отличный хлеб, большой припек и значительную экономию дров. Обратив внимание на неудобство ранца в походе, он разработал проект ранца, который был принят в частях гвардии. От подчиненных В. требовал проявления самой высокой энергии, поощряя почин, но не терпел нарушения точно отданного приказа. Всегда ровный, приветливый, охотно идущий на помощь ко всякому к нему обращавшемуся, строгий к неправде, он был требовательным начальником, но никогда не забывал трудов своих подчиненных» .

Смена императора повлекла за собой неизбежные изменения в самых разных областях государственной жизни. Не секрет, что еще при жизни отца Александр Александрович негативно относился ко многим его делам, как в личном плане, так и в государственном. По меткому определению Д.А.Милютина, он был сторонником «реакции под маской народности и православия». Уже 8 марта, на первом совещании Совета министров, им была фактически отвергнута «конституция Лорис-Меликова», которую собирался утвердить Александр II. Выступивший там К.П.Победоносцев, пользовавшийся большим влиянием на нового государя, назвал предшествовавшие реформы (т.е. отмену крепостного права, земскую, судебную и т.д.) преступной ошибкой. Вскоре началось удаление неугодных министров. В мае подал в отставку военный министр Д.А.Милютин, его сменил П.С.Ванновский.
В этот период в печати обострились нападки на военное ведомство и в частности на военно-окружную систему. Наибольшей активностью отличались газеты «Московские ведомости», редактором которой был известный консервативно настроенный публицист М.Н.Катков (1818-1884), «Петербургские ведомости», издававшиеся отставным полковником Генерального штаба В.В.Комаровым (1838-1907) и «Страна» (издатель Л.А.Полонский). В защиту министерства высказывались газеты «Порядок» и «Новое время» (издатель А.С.Суворин).
Император, в известной степени находившийся под влиянием Каткова, и сам не во всем сочувствовал действиям Милютина. В связи с этим по его распоряжению была образована особая комиссия по пересмотру вопроса о военном управлении под председательством 80-летнего генерала от инфантерии графа П.Е.Коцебу (1801-1884). В ее состав вошли великие князья Михаил и Николай Николаевичи, Владимир Александрович, 26 генералов, занимавших важные посты в министерстве и армии, а также министр двора граф И.И.Воронцов-Дашков. Именно этот последний на совещании 6 октября 1881 г. выступил за полное изменение системы управления. По существу вновь предлагался вариант А.И.Барятинского, отвергнутый на совещаниях 1873 г., а именно преобразование армии по прусскому образцу. Предлагалось оставить в руках министра лишь административно-хозяйственные функции, подчинив его начальнику Генерального штаба. Интересно, что нечто подобное уже существовало в России при Александре I. Вместо окружной, рекомендовалось перейти к территориально-корпусной системе. После месячного обсуждения этих и ряда других вопросов было решено в целом все оставить по-прежнему. Изменению подлежало лишь Положение о полевом управлении войск в военное время, недостатки которого высветила война .
Деятельность Военного министерства в период правления Александра III находилась под сильным влиянием взглядов императора на армию. Государь не был любителем парадов и разводов, как его дед и отец, он относился к вооруженным силам достаточно прагматически. Стремясь, с одной стороны, иметь могущественную армию и провозглашая знаменитый лозунг: «У России есть лишь два верных союзника – ее армия и ее флот», он, в то же время, желал тратить на них возможно меньшие средства. Первое, на что он указал П.С.Ванновскому при вступлении последнего в должность, это на необходимость «принять безотлагательно все меры для уменьшения военных расходов». Уже в 1882 г. смета была урезана на 18,8 % (209,2 вместо 257,7 млн. руб.). Для компенсации были намечены следующие основные направления сокращения расходов: изготовление многих необходимых войскам предметов и материалов без затрат от казны, «хозяйственным способом», то есть самими солдатами; введение более дешевых и практичных мундиров «национального покроя»; сокращение управленческих штатов. В целом по стране за 1881-1891 гг. число офицеров и чиновников в окружных управлениях уменьшилось с 2626 до 2242 чел., солдат – с 3323 до 2737 чел .
Принятые меры позволили за счет сбереженных средств численно увеличить армию, однако именно в это царствование качество ее заметно ухудшилось. Заметно повысился средний возраст командного состава, при назначении которого исходили отнюдь не из способностей человека к военному делу. Полковник Генерального штаба А.Геруа, анализируя после поражения в русско-японской войне недостатки армии, писал: «Аттестация “хороший хозяин” так высоко ценится в нашей армии, что, безусловно, берет верх над соображениями, - пригоден данный офицер для войны и боя или не пригоден. Чтобы определить такую пригодность, нужен кровавый экзамен, а “хороший хозяин” и в мирное время так и лезет в глаза.
Привычка – вторая натура. Помню на театре войны сцены на совещаниях начальствующих перед какой-нибудь атакой или другим решительным действием. В тесной фанзе, буквально битком набитой, царствовала томящая скука и молчание, пока читались соображения о распределении сил, о направлении главного удара, о времени атаки, об огневой подготовке; но муравейник сразу оживал, как только речь заходила о хозяйственных вопросах: слышались обоснованные возражения, давались действительные советы» .
Заготовление необходимого имущества хозяйственным способом отнимало массу времени от подготовки солдат, по многочисленным оценкам оставляя на нее лишь первые 4 месяца из четырехлетней службы, когда новобранец находился в учебной команде. Тот же А.Геруа отмечал: «Не смотря на то, что наша армия (единственная из всех великих) получает “человека” наименее подготовленного, безграмотного или малограмотного и в громадной своей массе совершенно неразвитого, именно у нас, благодаря особенностям нашего военного быта (хозяйство) принят кратчайший в Европе срок службы. Как известно, у немцев он двухлетний, у французов – двухлетний, а у нас – четырехмесячный» .
Куда меньшее практическое, но существенное моральное значение имели перемены в форме одежды. Историк А.А.Керсновский оценил их весьма негативно. «Александр III считался с эстетикой, требуя национального покроя и практичности. Новая форма была введена уже летом 1882 г. Армия стала неузнаваемой. Исчезли гвардейские каски с плюмажем, кепи и шако (киверы. – А.Е.) с султанами, эффектные мундиры с цветными лацканами, уланки и ментики, сабли и палаши. Весь этот блеск был заменен долгополыми кафтанами на крючках, широкими шароварами и низкими шапочками поддельного барашка. Офицеры стали походить на обер-кондукторов, гвардейские стрелки – на околоточных надзирателей, фельдфебеля – на сельских старост в кафтанах с бляхой. Солдаты в своем сермяжном обличии стали похожи на паломников, особенно в армейской пехоте, где были упразднены ранцы и вместо них введены “вещевые мешки” – точная копия нищенской котомки – носившиеся через плечо. <…> Офицеры стремились смягчить уродство новой формы, каждый на свой вкус. Одни укорачивали мундир на прежний образец, другие, наоборот, удлиняли, приближая его к сюртуку, третьи по примеру стрелков утрировали напуск шаровар, доводя их до носков сапог. В результате – иностранные корреспонденты, видевшие русскую армию в Манчжурии, поразились, что нельзя было встретить двух офицеров, одинаковым образом одетых» .
Конечно, проводилось и много важных и полезных мероприятий, в частности по перегруппировке войск, усилению имевшихся и строительству новых крепостей на западе империи, предназначенных для сдерживания германского наступления до полного окончания мобилизации, которая у нас была бы заметно продолжительнее немецкой. Пехотные полки окончательно перешли на четырехбатальонный состав, в кавалерийских число эскадронов увеличено с 4-х до 6-и. К 1881 г. было окончено перевооружение полевых и резервных войск винтовками Бердана № 2, однако развитие техники потребовало принять в 1891 г. магазинную винтовку меньшего калибра – системы С.И.Мосина. Последняя мера была осуществлена не смотря на сопротивление ряда генералов, а также наследника Николая Александровича (будущего Николая II), находивших повышение скорострельности и дальности прицельной стрельбы излишними, и уж во всяком случае не оправдывающими огромные расходы.
Энергичные меры принимались для уменьшения караульных нарядов в надежде использовать сэкономленное время для боевой подготовки. Дело в том, войска охраняли не только военные объекты, но и тюрьмы, финансовые учреждения и т. д., конвоировали заключенных. Путем создания конвойной (1887 г.) и тюремной (1888 г.) стражи, передачи охраны соответствующих объектов министерству финансов и проч., ежедневно выделяемый наряд по стране за период с 1881 по 1891 г. сократился с 30892 до 13 569 чел. В Петербургском военном округе указанное сокращение составило 48,4 % (с 2885 до 1479 чел.).
Некоторое значение для подготовки войск имело введение в практику больших двусторонних маневров с участием войск двух соседних округов, причем избирались обычно приграничные. В первый раз (в 1886 г.) друг другу противостояли части Варшавского и Виленского округов, в 1888 г. – Харьковского и Одесского, в 1890 – Варшавского и Киевского. Число участвовавших батальонов достигало 190, сотен и эскадронов – 140, расходы доходили до 500 тыс. руб. В то же время было увеличено количество войск, участвующих в лагерных сборах, введены «подвижные» сборы. Последние отличались тем, что войска выводились с территории хорошо изученных лагерей на относительно малознакомую местность. Впервые они были организованы в 1885 г. в Московском округе, с 1889 г. опыт был распространен на империю.

В период между войнами с Турцией 1877-1878 гг. и с Японией 1904-1905 гг. управление Петербургским военным округом претерпело существенные изменения. Первые меры в некоторой степени были связаны со стремлением к сокращению личного состава. Высочайшим повелением от 30 августа 1881 г. в округах были упразднены должности начальников местных войск. Контроль над местными войсками и должность инспектора госпиталей перешли к начальникам штабов округов, помощниками которых стали начальники местных бригад. В нашем округе таких бригад было создано две. Первая объединяла резервные пехотные и местные батальоны, отдельные кадры запасных пехотных батальонов и местные команды, расположенные в Петербургской, Эстляндской и Псковской губерниях (штаб в Петербурге), вторая – в Новгородской, Олонецкой и Архангельской губерниях (штаб в Новгороде). Цифры показывают, что если доля действующих войск, дислоцированных в округе, составляла около 9,5 % от общероссийских, то для местных войск это число не достигала и 3 %. Такое неравенство объясняется высокой концентрацией частей в столице и окрестностях, а также малой плотностью населения в данном регионе (в среднем – 10 чел. на кв. версту, в то время как в Европейской части России – 28 чел. на кв. версту). В связи с данной реорганизацией в составе штаба округа появилось новое отделение – госпитальное.
Постоянно принимавшиеся меры к упорядочению и сокращению мобилизации привели к необходимости создания в штабах округов мобилизационных отделений. На основе приказа военного министра от 28 июня 1886 г. такое подразделение было образовано и в Петербургском военном округе, в его состав вошли два офицера.
Между тем в соответствии с пожеланиями, высказанными на комиссии П.Е.Коцебу, шла выработка нового «Положения о полевом управлении войск в военное время». Весной 1888 г. он был окончен и поступил на рассмотрение в специально созданную комиссию под председательством великого князя Николая Николаевича. После всех доработок и согласований император утвердил новое положение 26 февраля 1890 г. В соответствии с этим документом все хозяйственные распоряжения по довольствию действующих армий были переданы соответствующим органам самих армий, а за главнокомандующим осталось общее руководство и наблюдение. Исключение было сделано для заведования железными дорогами, которое находилось в руках штаба главнокомандующего. Другим нововведением стало то, что управления армий теперь формировались из окружных управлений, при чем командующий войсками округа становился командующим армией, начальники управлений получали аналогичные армейские должности, а их помощники оставались в округах, временно замещая своих начальников. Этим предполагалось добиться «связи между предварительными распоряжениями мирного времени и их выполнением в период мобилизации и во время войны» . В тот же день был принят так называемый «нормальный штат военно-окружного управления театра войны», на который военно-окружное управление должно было перейти в военное время после формирования в районе округа на его основе полевого управления армии. В преобразованном составе управление округа должно было действовать как местный исполнительный орган командующего указанной армией и ее полевого управления. Данный штат действовал до принятия нового варианта «Положения …» в 1914 г.
По новому положению штабы главнокомандующего и полевое управление армии имели новую, сходную между собой структуру. Всеми вопросами оперативного, разведывательного и топографического плана ведали управления генерал-квартирмейстеров, все дела, касающиеся личного состава, военно-судной части, санитарного состояния войск вели управления дежурных генералов, а заведование средствами передвижения входило в функции управлений начальников военных сообщений. Для облегчения формирования армий по мобилизации в 1892 г. под данную схему подогнали штабы западных пограничных округов (Виленского, Варшавского и Киевского).
Первоначально в Петербургском округе все осталось по прежнему, для облегчения формирования полевого управления армии в случае войны была введена лишь одна должность - 2-го помощника начальника штаба. Лишь в 1902 г. штаб Петербургского округа был приведен к новым стандартам. В приказе военного министра № 138 от 11 апреля читаем:
«Военный совет журналом от 27 июля 1900 г. положил:
1. а) Переименовать помощников начальников окружных штабов Петербургского, Одесского, Московского военных округов в окружных генерал-квартирмейстеров и окружных дежурных генералов, подразделив штабы названных округов на отделы: Управления окружного генерал-квартирмейстера и окружного дежурного генерала <...>.
б) Учредить в окружных штабах Петербургского, Одесского и Московского военных округах Управления окружных начальников военных сообщений в составе начальника военных сообщений (генерал-майор ГШ, может быть полковник ГШ) и военно-дорожного отделения из одного старшего адъютанта (штаб-офицера ГШ) и одного помощника старшего адъютанта (обер-офицера ГШ). <…>». Более чем полуторалетняя задержка с исполнением решения военного совета объясняется тем, что император утвердил его лишь 6 апреля 1902 г.
Рассмотрим новую структуру подробнее.
По-прежнему высшим хозяйственным органом округа являлся Военно-окружной совет. Он рассматривал годовые сметные исчисления о доходах и расходах окружных управлений, условия для заготовки и поставки различного имущества, «соображения о ценах» для заготовок и для выполнения работ по крепостям и военным зданиям, решал вопросы сдачи в наем ненужного недвижимого имущества, контролировал хозяйственную деятельность управлений.
В окружном штабе сосредотачивалось делопроизводство по управлению войсками округа и «общие военные соображения», сбор и обработка данных по мобилизации войск, отчетность по личному составу частей и учреждений округа. В составе окружного штаба имелись три управления – генерал-квартирмейстера, дежурного генерала и начальника военных сообщений.
Управление окружного генерал-квартирмейстера вело все вопросы касающиеся размещения и боевой подготовки войск, мобилизации, собирало военно-статистические данные, относящиеся к району округа и соседним государствам, к производству съемочных работ. В его состав входили:
а) строевое отделение, ведавшее составлением расписаний и распределением войск округа и частей пограничной стражи по соединениям, составлением квартирных и лагерных расписаний, маршрутов, дислокаций на различные случаи; отвечавшее за размещение, передвижение, обучение войск, сборы и маневры;
б) мобилизационное отделение, разрабатывавшее вопросы, относящиеся к мобилизации, накапливавшее сведения о числе чинов запаса и ратниках ополчения, определявшее сроки готовности войск.
В ведении окружного генерал-квартирмейстера находились военно-топографическая часть и топографический склад.
Управление окружного дежурного генерала сосредотачивало в своих руках делопроизводства по всем распоряжениям и вопросам, касающихся: численности, личного состава, внутреннего и материального устройства войск округа, а также хозяйственно-административной части военно-врачебных заведений округа и их мобилизации. Состояло оно из следующих отделений:
а) инспекторское - ведало делопроизводством по личному составу войск и военных заведений, их численностью и комплектованию; отчетами о прибыли, убыли и наличном составе офицеров, чиновников, нижних чинов, лошадей; назначениями на должности лиц, представления о которых должно было восходить к главнокомандующему войсками гвардии и ПВО; представления к наградам;
б) хозяйственное - вело делопроизводство по предметам материального благоустройстве войск округа, по численности и укомплектованию конского состава и по удовлетворению войск предметами интендантского, артиллерийского, инженерного и медицинского довольствия;
в) госпитальное - занималось делопроизводством по учреждению и благоустройству военно-врачебных заведений в хозяйственном и административном отношениях; по соблюдению в войсках, управлениях и заведениях округа гигиенических и врачебно-полицейских мер; непосредственной разработкой по соглашению с интендантским, военно-медицинским и военно-ветеринарным управлениями полного плана мобилизации военно-врачебных заведений, формируемых в районе округа не при войсковых частях.
В ведении окружного дежурного генерала находились также судное отделение, архив и канцелярия. Последняя заведовала казначейской, бухгалтерской, экзекуторской, журнальной, курьерской, почтовой и телеграфной частями, типографией и литографией штаба; ведала требованиями, хранением, выдачей и отчетностью по всем видам довольствия чинов штаба.
В компетенцию вновь созданного Управления начальника военных сообщений округа входила разработка всех данных, необходимых для составления окончательного плана устройства военных сообщений армии; распоряжения по передвижению войск и грузов железными и грунтовыми дорогами и водными путями. Состояло оно первоначально из одного отделения - военно-дорожного, которое вело делопроизводство по воинским перевозкам, совершаемым по распоряжению окружного начальства; заведовало комендантами станций, перепиской, касающейся железнодорожных и водных сообщений округа; разработкой мобилизационных вопросов, касающихся перевозок.
В 6 ноября того же 1902 г. император утвердил проект выделения военно-ветеринарной части из состава окружных военно-медицинских управлений в отдельные Управления окружного ветеринара* со штатом из трех чиновников и двух писарей. В целях получения опыта такие управления с 1 января 1903 г. открылись только в Петербургском и Киевском округах, спустя год – в остальных. Новое управление ведало вопросами, касающимися личного состава ветеринарных чинов в войсках и военных учреждениях, сбором статистических сведений, распоряжениями по наблюдению за исполнением всех гигиенических и ветеринарно-полицейских мер по содержанию лошадей и других рабочих животных в войсках.
Приказом по военному ведомству № 205 от 16 апреля 1904 г. в штабах Петербургского и Одесского округов были созданы два новых отделения – отчетное и этапное. Первое из них вошло в состав Управления генерал-квартирмейстера. Оно собирало военно-статистические и топографические сведения о районе округа и ближайших областях соседних государств; вело переписку по организации и исполнению геодезических, топографических и картографических работ; заготовляло, хранило и рассылало в войска и управления карты и планы. Этапное отделение было создано в Управлении начальника военных сообщений и занималось делопроизводством по содержанию и препровождению нештатных команд, пересыльных нижних чинов, их семейств и арестантов.

Основная часть войска в начале царствования Александра III была соединена в два корпуса – гвардейский и I армейский. Первый из них состоял из 1-й и 2-й пехотных дивизий, Гвардейской стрелковой бригады, 1-й и 2-й кавалерийских дивизий, 1-й и 2-й гвардейских артиллерийских бригад, Гвардейской конно-артиллерийской бригады, десяти гвардейских резервных эскадронов,, Уральского казачьего эскадрона и т.д. I армейский корпус включал в себя 22, 24 и 37 пехотные дивизии с соответствующими артиллерийскими бригадами, а также 1-ю кавалерийскую дивизии и две конно-артиллерийских батареи, дислоцировавшиеся на территории Московского военного округа. При этом артиллерийские части не находились в непосредственном подчинении командиров корпусов, оставаясь в ведении начальника артиллерии округа. Данное не совсем нормальное положение было отмечено многими во время работы комиссии графа П.Е.Коцебу и вскоре отменено.
Вскоре из I армейского корпуса были изъяты части, находившиеся в Московском округе. С этого момента в округе вся кавалерия была исключительно гвардейской.
В мае 1891 г. император утвердил предлагаемый военным министром перевод 23 пехотной дивизии с артиллерией из Финляндского в Петербургский военный округ . В качестве частичной компенсации в Финляндию отправлялись Изборский, Оровайский, Волховский и Боровичский резервные батальоны, преобразованные в двухбатальонные полки и сведенные в Финляндскую стрелковую бригаду.
Высочайшим повелением от 28 сентября 1892 г. в балтийско-псковском районе Петербургского военного округа был создано новый, XVIII армейский корпус. Его составили прибывшая 23-я и взятая из I армейского корпуса 24-я пехотные дивизии.
В самом конце рассматриваемого в этой главе периода, 10 июня 1905 г., Финляндский военный округ был ликвидирован, полностью войдя в состав Петербургского. С этого момента последний стал пограничным. Конечно, граница со Швецией не являлась столь же важной, как с Германией, однако напомним, что накануне Первой мировой войны Россия считала вполне вероятным нападение Швеции в случае конфликта империи с державами Тройственного союза.

Как упоминалось выше, в конце 80-х гг. повышенное внимание стали уделять большим двусторонним маневрам. В связи с тем, что в них участвовали исключительно приграничные округа, к которым Петербургский в тот период не относился, было решено в последнем устроить большие учения только из его войск. Зимой 1889-1890 г. по приказанию великого князя Владимира Александровича на традиционных «военных беседах» при штабе округа был сделан ряд сообщений о наиболее интересных подобных маневрах в армиях ведущих европейских держав. В августе 1890 г. такие учения прошли между Нарвой и Красным Селом. В них участвовали с обеих сторон 77,5 батальонов пехоты, 50 эскадронов, 186 орудий. Тема маневров была избрана так, чтобы с одной стороны она не намекала на какое-либо конкретное европейское государство, с другой – была актуальной. В итоге Западный корпус изображал противника, высадившегося в Нарвском заливе и опирающегося на флот. Задачей более слабого Восточного корпуса стало возможно медленное отступление к Красному Селу, соединение с подкреплениями и переход в контрнаступление с конечной целью оттеснить неприятеля от моря. Командующий войсками гвардии и округа избрал для себя наиболее спокойную роль - главного посредника, Н.И.Бобриков был его начальником штаба.
Кроме военного, маневры имели и весомое политическое значение. На них присутствовали русский император Александр III, германский Вильгельм II в сопровождении канцлера Каприви, его брат принц Генрих Прусский, два великих герцога, три герцога, 15 великих князей и княжон, многочисленные придворные . За этим блеском относительно незамеченным остался помощник начальника французского Генерального штаба генерал Буадефр, приглашенный действовавшим на свой страх и риск начальником Главного штаба Н.Н.Обручевым . Именно здесь начались неофициальные переговоры, вылившиеся уже на следующий год в русско-французское соглашение, а в 1892 г. и в военную конвенцию.

Угроза неприятельских десантов в непосредственной близости от столицы империи будоражила военных на протяжении многих лет. Одной из причин такого положения можно назвать хроническую слабость русского Балтийского флота в сравнении с флотами других европейских стран, прежде всего Великобритании. В 90-е гг. XIX в. это нее в последнюю очередь было связано с выделением наиболее сильных кораблей в состав средиземноморской и тихоокеанской эскадр.
Несколько слов следует сказать о взаимоотношениях военного и морского ведомств в вопросе обороны Балтийского побережья. В середине 80-х гг. шли бурные споры о выборе новой, передовой и незамерзающей базы для флота. В 1884 г. этот вопрос, в числе прочих рассматривала комиссия под председательством генерал-лейтенанта Глиноецкого. Мнения разделились: одни настаивали на использовании Моонзундских островов, другие – Либавы. В любом случае использование одного из этих пунктов, даже в случае борьбы с более сильным противником, на время снимало угрозу Кронштадту и столице. На следующий год под председательством Н.Н.Обручева Комиссия для выяснения связи и совместных действий армии и флота произвела обзор берегов Балтийского моря. В 1887 г. по распоряжению главнокомандующего войсками Петербургского военного округа побережье Прибалтики было обследовано комиссией генерал-майора Г.И.Бобрикова. На состоявшемся в ноябре того же года совещании под руководством военного министра П.С.Ванновского наиболее целесообразным признали создание военного порта в Либаве. Бобриков стоял за Моонзунд, справедливо указывая, что «мы шли бы навстречу противнику, создавая почти на самой его границе, собственными руками, объект действий чрезвычайной важности». К сожалению, его мнение не было услышано.
В конце XIX в. протяженность береговой линии в черте округа составляла около 1300 верст. Принимая это во внимание, офицеры штаба округа полагали, что «для противника, обладающего сильным флотом, столица России наиболее уязвима с морской стороны». Для удобства анализа побережье они условно делили на три района: Петербургский, Эстляндский и Балтийско-Рижский (с Моонзундскими островами). Основное внимание было сосредоточено на первом, так как удачная высадка десанта в нем приводила к непосредственной угрозе Петербургу. Учитывалось и отсутствие здесь серьезных естественных преград, помогающих обороне. Важной защитой района должны были служить Кронштадтская крепость, создаваемые на южном побережье форты и морские силы.
Впервые конкретные пожелания к флоту военное ведомство сформулировало на совещании 2 июня 1903 г. Начальник Главного штаба генерал В.В.Сахаров, указав, что на мобилизацию гарнизонов крепостей потребуется две недели, а полевых войск – почти три, назвал этот период критическим. Задачей флота, следовательно, являлось предотвращение высадки неприятельского десанта хотя бы в этот период, когда таковая «могла быть произведена почти без помехи со стороны войск» . Эти требования армии остались практически неизменными до начала Первой мировой войны.
К сожалению, отношения военного и морского ведомств складывались трудно, обмен оперативными планами производился удручающе редко. Как на пример абсурдного недоверия можно указать на такой факт. Согласно высочайше утвержденному 11 июля 1903 г. плану развертывания 7 армии, предназначавшейся для обороны побережья Балтики, ее главнокомандующему подчинялись все морские силы на театре. На подлиннике доклада имеется помета: «Ген[ерал] Сахаров не приказал сообщать решение морскому министру до минуты объявления войны» .
В 1901 г. на маневрах было решено совместить борьбу с десантом с одной стороны и учения по посадке войск на суда – с другой. Сперва части 23 пехотной дивизии в Ревеле под наблюдением великого князя Владимира Александровича провели серию упражнений по посадке на суда. Затем под охраной кораблей Учебно-артиллерийского отряда под командованием контр-адмирала З.П.Рожественского полки были перевезены под Выборг (мыс Биорке), а после наступления на Петербург по железной дороге возвращены к местам постоянной дислокации .
Время от времени, весьма редко, проводились совместные учения отдельных частей Петербургского и Финляндского военных округов. Так, в 1888 г. подразделение лейб-гусар побывало в Вильманстранде, а в 1900 г. был проведен общий подвижный сбор войск этих округов. В последнем участвовали части, обычно проходившие обучение в Красном Селе, а также 3-й Финляндский стрелковый полк, 1-8 Финляндские стрелковые батальоны. В рамках недельного сбора было проведено 13 не связанных единой сюжетной линией полковых, два бригадных и один трехдневный корпусной маневр .
Общие особенности подготовки войск, просматривавшиеся перед войной 1877-1878 гг. сохранились и после ее окончания. По прежнему значительное внимание уделялось внешнему виду войск и их строевой подготовке. Если в царствование Александра III число парадов было заметно меньше, чем при его отце, то после вступления на престол в 1894 г. Николая II наметилась обратная тенденция. Чего стояли хотя бы парады кавалерии, когда на Марсовом поле, в жару пыльном, а обычно грязном, присутствовали две гвардейские кавалерийский дивизии! Вот какой эпизод пребывания в русской столице австрийского императора Франца-Иосифа в 1897 г. глубже всего врезался в память юного князя Гавриила Константиновича.
«Парад окончился атакой кавалерии. Эта атака была гвоздем всего парада. В конце Марсова поля выстроилась вся бывшая на параде конница, то есть две дивизии. По приказанию Государя два конвойных трубача, стоявших за ним, сыграли сигнал “карьер”. Тогда по команде великого князя Николая Николаевича (Младшего.- А.Е.) вся масса конницы ринулась в карьер на императоров. <…>
Картина была поистине величественная и даже жуткая. Николай Николаевич остановился в нескольких шагах от императоров и скомандовал: “Стой! Равняйсь!” Вся скакавшая масса конницы в один миг остановилась перед императорами. Николай Николаевич повернулся к ней лицом и скомандовал: “Палаши, шашки, сабли вон, пики в руку, слушай!” Блеснули на солнце палаши, шашки и сабли. “Господа офицеры!” – снова раздался голос Николая Николаевича. Офицеры опустили оружие, отдавая честь, а трубачи заиграли Гвардейский поход» .
Подготовка войск в Красном Селе велась с учетом опыта войны 1877-1878 гг., но почти не учитывала прогресса, достигнутого в конструкции оружия. Как это часто бывало в русской истории, мы готовились не столько к будущей, сколько к прошедшей войне. При этом кровью добытый опыт быстро забывался. Получившие в начале 80-х гг. заметное распространение занятия по самоокапыванию войск постепенно были сокращены. Точно также снизилось внимание к огневой подготовке. Полвека спустя Антон Иванович Деникин, проходивший, правда, службу в другом округе, вспоминал о последних годах перед русско-японской войной 1904-1905 гг.: «Уже в вооружении армий вводились скорострельная артиллерия и пулеметы, и в периодической печати раздавались предостерегающие голоса об обязательной “пустынности” полей сражений, на которых ни одна компактная цель не сможет появиться, чтобы не быть уничтоженной огнем. А наша артиллерия все еще выезжал лихо на открытые позиции, наша пехота в передовом Варшавском округе, как у нас говорилось, “ходила ящиками”: густые ротные колонны в районе стрелковых цепей в сфере действительного огня передвигались шагом и даже в ногу!… За это упущение пришлось нам поплатиться в первые месяцы японской войны» .
Характерной чертой красносельских маневров была их шаблонность, отчасти возникавшая из-за проведения большинства их на одной и той же местности, отчасти – из-за формального отношения к ним командования. Бывший офицер Генерального штаба С.К.Добророльский в 1923 г. вспоминал: «На маневрах командир гвардейского корпуса ген. Манзей обороняет Кавелахтские высоты от командующего первым корпусом ген. Батьянова, который неожиданно атакует его левый фланг, и посредники признают за ним победу. В связи с этим Манзей возмущался: “20 лет подряд обороняю эту позицию, и всегда “противник” обходил мой правый фланг, черт дернул Батьянова атаковать мой левый фланг”» . Судя по всему, не стремился к развитию в офицерах творческого подхода к делу и великий князь Владимир Александрович. Присутствовавший на маневрах в качестве ординарца при главном посреднике Б.В.Геруа вынес безрадостное впечатление. «Бубенцы великокняжеской тройки дали сражающимся знать, что главнокомандующий прибыл на маневры и следит за ходом действий. Многое делалось по старинке: кавалерия бросалась, не смущаясь обозначенным огнем, на пехотные цепи и на стреляющие батареи. Для отражения этих атак в духе Прейсиш-Эйлау и Бородина пехотные резервы выходили, держа ногу в сомкнутом строю, на линию цепей и производили залпы <…>. Конные ординарцы носились вдоль фронта как зачарованные против воображаемых пуль и осколков. Нечего и говорить, что батареи картинно выезжали на гребни горок, лихо снимались с передков на виду у неприятеля и становились на открытых позициях. Не отличалось свежестью и решение задачи: давно установился порядок, по которому нужно было обстрелять, скажем, Кавелахтские высоты или брать приступом Лабораторную рощу». Не без сарказма передал тот же офицер и «речь» великого князя на разборе маневров. «Начальник штаба, - сказал он, взвешивая слова, - указал на ошибки. Я могу прибавить, что маневр разыгрался отлично: пехота наступала, кавалерия скакала, артиллерия стреляла. Благодарю Вас, господа» .
Такой подход к маневрам наблюдался не только в Петербургском округе, он вообще характерен для мирного времени, когда уроки последней войны уже прочно забыты, а на передний план выходит достижение сиюминутных целей. В исследовании А.Геруа «После войны о нашей армии» есть упоминание о случае, имевшем место в одном из округов во время больших маневров (корпус на корпус). Тогда все распоряжения по наступавшим войскам были «отданы и даже отпечатаны на две недели вперед по шаблону приказаний, отданных для корпуса, несколько лет назад маневрировавшего в том же районе и со сходною задачей» . Один из корней зла Геруа видел в заевшем армию бюрократизме. «Привычка наша к бумаге – вторая натура наших штабов. Они так ушли в составления и представления разного рода срочных донесений, отписок и переписок, что поневоле за недосугом должны забывать о живом деле» .
Боевая подготовка в частях во многом зависела от того, как к ней относилось командиры и ближайшее начальство. В 147 пехотном Самарском полку, например, в середине 80-х гг. командир поставил задачу добиться хороших результатов в огневой подготовке. Поскольку увеличить количество патронов, отпускаемых на подготовку солдат он не мог, пришлось искать другой выход. «Заведен был порядок, чтобы каждый нижний чин, вставши утром, умывшись и помолившись Богу, тотчас же брался бы за ружье и несколько раз прицеливался в маленькую мишеньку, повешенную у изголовья кровати. То же приказано было делать несколько раз и в течение дня» . Как ни странно, результат оказался положительным – полк занял лидирующее положение в дивизии. Следующий командир того же полка, полковник Л.М.Дембовский, большое внимание уделял тактическим занятиям офицеров, совершенно справедливо считая, что «офицер сражается не руками, а головою, которая потому должна быть просветлена знанием, составляющим великую силу» .
Опыт русско-турецкой войны показал, что в русских войсках, не испытывающих недостатка в храбрецах, не достает специально подготовленных бойцов, могущих умело действовать в тылу противника, проводить разведку, брать «языков», «снимать» вражеское охранение. В 1886 г. было решено при всех пехотных полках создать так называемые «охотничьи команды» («охотниками» в армии называли добровольцев). Обычно команды состояли из одного офицера, четырех унтер-офицеров и 64 солдат (по четыре от роты). Подготовке охотников в большинстве частей уделялось самое серьезное внимание. Из желающих отбирались самые ловкие, выносливые, сообразительные нижние чины. Проводившиеся для них специальные занятия включали усиленную гимнастическую подготовку, тренировку в совершении длительных переходов, беге на лыжах, ориентирование с помощью карты и компаса, а также охоту на дичь и крупного зверя. Команды снабжались всем необходимым: ружьями, лыжами, несколько позднее – велосипедами («самокатами») . Практически ежегодно устраивались дальние многодневные походы, нередко по отдаленным малонаселенным местам, например в Олонецкой губернии. Предметом гордости многих командиров были чучела медведей, добытых охотниками полка.
Вместе с тем нельзя не отметить, что боевой подготовке уделялось слишком мало времени. В условиях господствовавшей достаточно жесткой экономии на армии, вызванной необходимостью содержать на огромных просторах страны значительные вооруженные силы при откровенно слабой экономике, части вынуждены были сами изготавливать многое из необходимого. Показательно, что государство не отпускало солдатам даже подушек, одеял. Практически во всех частях, иногда даже в гвардии, имела место практика «вольных работ», когда по окончании летних лагерных учений солдаты отправлялись на заработки, иногда на срок до полутора месяцев! Обычно это делалось организованно – командир батальона или полка договаривался с каким-нибудь помещиком и отправлял солдат на сенокос. Не редко защитники родины строили железные дороги, частные дома, в крупных городах (в том числе в Петербурге) работали на фабриках. Большая часть вырученных средств делилась между солдатами, остальная шла на закупку необходимого имущества, которое не могло быть изготовлено в полковых мастерских, а также на улучшения питания нижних чинов.
Определенное значение имело отсутствие стратегического разбора русско-турецкой войны. Сразу по ее окончании были приняты меры к составлению истории. В 1879 г. по войскам гвардии и Петербургского военного округа был издан приказ, в котором высказывалось требование о сборе и систематизации в частях всех документов, имеющих отношение к войне. Позже в развитие приказа было составлено инструктивное письмо, в котором перечислялись моменты, на которые требовалось обязательно заострить внимание при составлении полковых историй. Так, указывалось, что боевые действия должны быть изложены подробно, с перечнем всех участвовавших в каждом «деле» подразделений, поставленных перед ними задач и достигнутых результатов, оценкой эффективности огня и т.д. В марте того же 1879 г. высочайшим повелением при Главном штабе была создана Военно-историческая комиссия по описанию русско-турецкой войны 1877-1878 гг., проведшая большую работу по сбору и описанию документов. Составление подробной истории войны началось лишь в 90-х гг. Когда же в 1896 г. председатель комиссии возбудил вопрос о начале публикации результатов работы, военный министр П.С.Ванновский приказал сперва подготовить и выпустить многотомный «Сборник материалов», а из подготовленного описания исключить всю критику, сделав основной акцент на подробном описании боев. В итоге не совсем полноценная история увидела свет лишь после русско-японской войны. Между тем своевременное появление официального критического разбора войны, в первую очередь со стратегической точки зрения, неминуемо оказало бы определенное влияние на взгляды генералов, водивших в бой дивизии, корпуса и армии на полях Манчжурии.

Период командования великого князя Владимира Александровича связан с расширившимся строительством новых казарм и полковых храмов. Петербургский военный округ по прежнему занимал первое место в стране по обеспеченностью войск казармами, еще в 1881 г. в них размещалось 97,37 % солдат (в целом по стране 41 % нижних чинов квартировались в наемных зданиях и обывательских квартирах).
Из дошедших до нас сооружений того периода прежде всего следует отметить Офицерское собрание армии и флота. Ныне в этом красивом особняке на Литейном проспекте находится окружной Дом офицеров. Разрешение на создание первого объединенного собрания офицеров дал император Александр III, торжественная закладка состоялась 9 ноября 1895 г., в царствование его сына Николая II, а церемония открытия – 22 марта 1898 г. Новый император проявлял к Собранию большое внимание. За неделю до открытия, 15 марта, он осмотрел помещения нового здания – вестибюль, общий зал, гостиную, комнату для дам, столовую с буфетом, карточную, биллиардную, читальню, гостиницу для приезжающих в столицу офицеров, а также занимающие большую часть здания магазины и склады Экономического общества офицеров гвардейского корпуса. На состоявшемся 22 марта торжественном богослужении присутствовало множество знатнейших особ.
Согласно уставу Собрания, основными его целями провозглашались сближение между собой офицеров, поддержание между ними товарищеских отношений, развитие их образования, удешевление жизни, в том числе предоставлением дешевого, удобного и «приличного» помещения для приезжающих офицеров и их семей. Жизнь в Собрании была насыщенной - проводились товарищеские обеды, концерты, балы, военные игры, лекции, беседы.
Первая лекция состоялась на следующий же день после открытия, 23 марта, и собрала более тысячи человек. Интересное ее описание оставил А.И.Деникин, в то время слушатель Николаевской военной академии.
«Громадный зал переполнен. Присутствует император Николай II, великие князья, высший генералитет и много рядового офицерства … На кафедре – наш профессор, полковник Золотарев, речь которого посвящена царствованию основателя Собрания. Пока Золотарев говорил о внутренней политике Александра III, как известно, весьма консервативной, зал слушал в напряженном молчании. Но вот лектор перешел к внешней политике. Очертив в резкой форме “унизительную для русского достоинства, крайне вредную и убыточную для интересов России пронемецкую политику предшественников Александра III”, Золотарев поставил в большую заслугу последнему установление лозунга – “Россия для русских”, отказ от всех обязательств в отношении Гогенцоллернов и возвращение свободы действий по отношению к другим западным державам…
И вот первые ряды зашевелились. Послышался глухой шепот неодобрения, задвигались демонстративно стулья, на лицах появились саркастические улыбки, и вообще высшие сановники всеми способами проявляли свое негодование по адресу докладчика.
Я был удивлен – и таким ярким германофильством среди сановной знати, и тем, как она держала себя в присутствии государя.
Когда Золотарев кончил, государь подошел к нему и в теплых выражениях поблагодарил за “беспристрастную и правдивую характеристику” деятельности своего отца <…>» .
В те же годы велось усовершенствование Красносельских лагерей, в 1902 г. под Псковом, в 197 верстах от Петербурга, был основан Владимирский лагерь. В последнем летом размещались одна пехотная дивизия и две артиллерийские бригады XVIII армейского корпуса, для обеспечения их боевой подготовки имелись большой артиллерийский полигон, обычное и пулеметное стрельбища.

В ночь на 27 января 1904 г. японские миноносцы до объявления войны напали на русские корабли на рейде Порт-Артура. На следующий день был всенародно оглашен манифест Николая II о начале войны.
В середине июня было принято решение об отправлении на Дальний Восток наряду с другими соединениями полков I армейского корпуса из состава войск Петербургского военного округа (обе артиллерийские бригады оставлялись в местах дислокации)*. Высочайший указ Сенату был подписан 16 июня, в частях телеграмма о мобилизации получили 18 числа. Корпус пополнялся запасными из 20 уездов Петербургского и 6 – Московского военных округов*. Основные проблемы при переходе на военные штаты были с запасными, которых призывали преимущественно старых сроков службы. Большинство не только успело отвыкнуть от строя, но и в глаза не видело уже десять лет находившихся на вооружении трехлинейных мосинских винтовок. К числу положительных моментов можно отнести получение новых защитного цвета рубах и чехлов на фуражки (находившиеся в Манчжурии войска преимущественно были одеты в заметную издали летнюю белую форму, а потому несли неоправданные потери). К середине июля мобилизация завершилась и части тронулись в далекий, более чем месячный путь. Для перевозки каждого полка потребовалось по шесть эшелонов.
Передовые части 22 пехотной дивизии прибыли на театр военных действий в период Ляоянского сражения и были оставлены в резерве. Спустя несколько дней дивизии была придана 7 артиллерийская бригада. Интересно, что 27 августа один из полков (86 пехотный Вильманстрандский) посетил главнокомандующий А.Н.Куропаткин, после обычного смотра поделившийся с офицерами опытом ведения современного боя и давший ряд советов о том, как лучше всего действовать в горах, в зарослях гаоляна.
После потери Ляояна наступило месячное затишье. I армейский корпус под командованием генерал от кавалерии барона Феофила Егоровича Мейендорфа находился в резерве и располагался за стыком Восточного и Западного отрядов русской армии и при возобновлении боевых действий должен был поддержать наши войска на этом центральном участке.
23 сентября наша армия перешла в наступление и вскоре овладела долиной р. Шахэ. Если потери Западного отряда были сравнительно невелики, то в Восточном они были существенны, а потому, когда 27 числа японцы перешли в контрнаступление, пришлось вводить в бой резервы. 28 сентября существенные потери понес 145 Новочеркасский полк, не сумевший под натиском превосходящего противника удержать «Двугорбую сопку». 1 октября в тяжелом положении оказался 148 Каспийский полк. Соседние с ним части (145 – 147 полки той же 37 дивизии) получили приказ отступить с Яншутэнских высот, но до каспийцев он почему-то не дошел. Видя отход товарищей, но не имея приказа, полк остался на позиции и вскоре был окружен подразделениями армии Куроки. Спустя некоторое время распоряжение об отходе было доставлено по назначению и роты пошли на прорыв. «Пошел сильный дождь и двигаться стало еще труднее. Некоторые роты подпускали врага на 100 шагов и тогда встречали японцев залпами; другие роты кидались несколько раз “на ура”, чтобы отогнать японцев, и тогда уже отходили назад. 1-я рота просидев до последней возможности в окопах, расстреливаемая в упор – кидается в штыки на японцев, и многие находят тут свою смерть, но не позор …» . За верность долгу полку пришлось заплатить высокую цену – 33 офицера и 1177 солдат выбыли из строя убитыми и ранеными. Знамя полка было спасено*. После этих четырехдневных боев 37 дивизия, потерявшая из 7800 штыков 120 офицеров и около 3500 солдат убитыми и ранеными , была отведена в резерв.
Следующие дни оказались горячими другой половины того же I армейского корпуса. После отхода армии части 22 дивизии остались последними, находящимися за р. Шахе. Около 17 ч. 2 октября японцы перешли в наступление, а спустя полчаса был получен приказ отступить за реку. На имеющей большое значение «сопке с деревом» были оставлены лишь два батальона (по одному от 86 и 88 пехотных полков). Конечно, они не смогли противостоять имевшему подавляющее превосходство противнику и в ночь на 3 октября были оттеснены за Шахэ японской бригадой генерала Ямада (41 пехотный и 20 резервный полки). Весь следующий день прошел в ожесточенных перестрелках, а к вечеру 86, 87 и 88 полки 22 дивизии и подошедшие 19, 20 и 36 Восточно-сибирские стрелковые полки были посланы в атаку на оставленную сопку. Под сильным огнем артиллерии, пулеметов и винтовок наши части перешли реку и после длительного боя штыками выбили японцев с ближайших высот. В историю войны «сопка с деревом» и соседняя вошла под именем «Новгородской» и «Путиловской», одна – по имени руководившего атакой генерал-майора Путилова, другая – в честь полков 22 дивизии, дислоцировавшихся в Новгородской губернии). Потери и в этом бою были тяжелыми. В 86 пехотном Вильманстрандском полку «батальонами командовали младшие офицеры, а для командования ротами не доставало не только офицеров, но даже и фельдфебелей» .
Контратакой на Путиловскую и Новгородскую сопки фактически закончилось сражение на Шахэ, не давшее преимуществ ни одной из сторон. Во время последовавшего затем затишья I армейский корпус находился в составе левофланговой 1-й армии генерала Н.П.Линевича. Основные события развернувшихся 12-16 января 1905 г. боев под Сандепу происходили на правом фланге и его частей практически не затронули. Во феврале во время грандиозного сражения под Мукденом полки корпуса легко остановили наступление, но в течении многих дней находились под огнем 11-дюймовых мортир, перевезенных в Манчжурию из-под поверженного Порт-Артура. Так, например, 14 февраля по одному из построенных 86 полком укреплений (редуту № 8, или «Вильманстрандскому») было выпущено до 300 таких снарядов! К счастью, обстановка позволяла основную массу людей заблаговременно отводить в безопасные места, а потому потери были незначительны. Неоднократные попытки противника перейти в атаку отбивались ружейным огнем и артиллерией, не раз наши части проводили небольшие успешные контратаки, улучшая свое положение и захватывая пленных.
Между тем японское наступление захлебнулось почти по всей линии. В момент, когда казалось, что армия прочно держится на своих позициях, судьбу Мукденского сражения фактически решил удар японской гвардии, направленный на части соседнего с I армейским IV Сибирского корпуса. Вскоре после образования здесь прорыва главнокомандующий войсками А.Н.Куропаткин дал приказ к отступлению. 25 февраля под ударом оказались два батальона 145-го пехотного полка, героически прикрывавшие отход частей и обозов I армейского корпуса. За время Мукденского сражения полк потерял убитыми и ранеными 45 % офицеров и 34 % рядовых .
После этих кровопролитных боев война замерла. Каждая сторона накапливала силы, готовясь к новым сражениям, причем рост русской армии намного превосходил увеличение японской. Поражение русского флота в Цусимском проливе, отнявшее последнюю надежду на овладение морем, стремительный рост революционных выступлений в стране и упадок духа генералитета после ряда поражений вынудили в сентябре 1905 г. заключить мир с Японией. Весной 1906 г. части I армейского корпуса вернулись к местам дислокации на территории Петербургского военного округа.

Невозможно обойти вниманием и другие события периода русско-японской войны, разворачивавшиеся глубоко в тылу русской армии. Многочисленные изъяны существовавшего строя, неспособность его к реформированию, тяжелое положение широких народных масс, а также поражение в непонятной для большинства людей войне привели к мощным революционным выступлениям. Первым аккордом стал расстрел 9 января 1905 г. мирной демонстрации, несшей петицию императору. В столицу, в дополнение к гвардейским частям, были стянуты 20 рот пехоты и 8 казачьих сотен, город был разделен на 8 секторов. В приказании штаба округа предписывалось решительно применять оружие, в случае неповиновения толпы – «стрелять боевыми патронами». Вышедших на Дворцовую площадь с иконами и портретами царя манифестантов встретили ружейные залпы. Пресекая движение колонн из разных частей города к центру, войска нередко проявляли немотивированную жестокость. По многочисленным свидетельствам, офицеры нередко давали команду на открытие огня без предупреждения, хотя впоследствии в рапортах излагали все иначе. В день «кровавого воскресения» было убито и серьезно ранено до 500 человек.
Новая вспышка напряженности произошла в октябре того же года, когда массовые забастовки предшествующих месяцев переросли в митинги и демонстрации, а иногда и вооруженное сопротивление. В Петербурге к этому времени было сосредоточено до 50 батальонов пехоты (гвардейской и армейской), 18 эскадронов кавалерии, 17 сотен казаков . Обратимся к воспоминаниям генерала А.А.Мосолова, посетившего штаб округа 11 октября. «… Я <…> вошел в штаб округа. Там, перед кабинетом командира гвардейского корпуса, были собраны старшие начальники войсковых частей гвардии. Когда я вошел к князю Васильчикову, моему бывшему товарищу по полку, я увидел его перед планом Петербурга, распределяющего на нем подчиненные ему войска гвардии. Когда я пояснил причину моего посещения, князь Васильчиков объяснил мне, как разместил все части своего корпуса. На просьбу дать мне инструкции, которые он преподал войскам, князь Васильчиков мне сказал, что никаких инструкций не давал, что войскам все известно из воинского устава. Наконец, на мой вопрос, надеется ли он справиться с беспорядками, князь Васильчиков ответил, что пока вполне рассчитывает на верность своих войск, несмотря на то что некоторые начальники выражали ему свое беспокойство по этому поводу. Выйдя из кабинета, я переговорил с несколькими находящимися там генералами. Между прочим, с корпусным командиром Зальца, который мне сказал, что Васильчиков распоряжается как на маневрах, распределяя крайне неосновательно войска, и вообще высказывался весьма пессимистически относительно результатов подавления беспорядков в этот день. Вернувшись в дом министра двора, я доложил о всем виденном и слышанном мною. Фредерикс уехал в Царское Село …» .
В течении 1904-1905 гг. неоднократно происходили волнения среди мобилизуемых запасных, в двух восстаниях в Кронштадте (26-17 октября 1905 г. и 19-20 июля 1906 г.) принимали участие и солдаты.
В то же время войска округа оставались достаточно управляемыми и многократно привлекались к подавлению революционных выступлений. Так, за 1905 г. более 300 раз они посылались в помощь полиции. Широкую известность получило участие лейб-гвардии Семеновского полка в подавлении восстания на Пресне в декабре 1905 г., достаточно широко войска применялись и во время карательных экспедиций в Прибалтике, охотничьи команды различных полков долгое время помогали пограничникам перехватывать партии оружия и нелегальной литературы. По мнению советского историка Ю.И.Кораблева это отчасти объясняется тем, что в гвардию в большинстве своем направлялись новобранцы из преимущественно сельских губерний (Вятской, Пермской, Воронежской, Курской, Подольской и др.) .
Случались и исключения. Так, например, 12 июня 1906 г. солдаты лейб-гвардии Преображенского Полка отказались подчиняться своим офицерам. Причиной явилось нежелание идти пешком из Красного Села в Петергоф для охраны императора. Солдаты требовали перевозки их по железной дороге. Командиру удалось уговорить подчиненных, однако реакция Николая II была решительной – командира гвардейского корпуса освободили от должности, командиров полка и дивизии уволили от службы, а проявившему особое непослушание 1 батальону присвоили статус армейского (до увольнения в запас всех солдат, служивших в нем в момент беспорядков) .
В этой связи интересно рассмотреть вопрос о состоянии преступности. До революции 1917 г. основным показателем в этом отношении считалось число выбывших из списков частей по суду на 1 тыс. служивших. В среднем за 1889-1898 гг. в Петербургском военном округе этот показатель составлял 13,3 чел., в 1900-1904 гг. – 11,4 чел., что являлось одним из самых низких показателей по стране. Так за период 1900-1904 г. меньший уровень преступности был лишь в Киевском (11 чел.) и Финляндском (9,4 чел.) военных округах, а также области войска Донского (7,4 чел.), максимальный же показатель достигал 28, 8 чел. (Сибирский военный округ).
Если проводить сравнения по родам войск, то в 1890-1899 гг. в гвардии средний уровень преступности являлся наименьшим и составлял 10,6 чел. на тысячу солдат, в то время как средний показатель по армии достигал 16,1 чел. (в армейской артиллерии – до 23 чел.). После непродолжительного спада преступности в первые годы XX в., наступил резкий подъем, связанный с массовой отдачей солдат под суд за революционные выступления. В среднем за 1901-1910 гг. уровень преступности в гвардии составил всего 10 чел. на тысячу, в то время как в среднем по армии он возрос до 19,8 чел. Анализ показывает ясную зависимость революционной активности частей от социального состава призывников – в комплектуемой из крестьян гвардии число осужденных намного меньше, чем, скажем, в пополняемых преимущественно рабочими инженерных войсках (в 1907 г. – 67 осужденных на тысячу!) .


Неспокойный 1905 г. оказался последним годом нахождения в должности главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа великого князя Владимира Александровича. Как ни странно, его отставка с революционными выступлениями никак не связана. Генерал А.А.Мосолов объяснял ее так: «8 октября старший сын Владимира Александровича Кирилл сочетался браком в Тегернезе в Баварии в присутствии великой княгини Марии Александровны, с ее разрешения и благословения, но не испросив высочайшего разрешения, с разведенною великой герцогиней Гессенской, принцессой Викторией-Мелитою Саксен-Кобург-Готской, дочерью великой княгини Марии Александровны. Новые супруги были двоюродными братом и сестрой. (Великий герцог Эрнст был единственным братом императрицы Александры Федоровны).
Вскоре после свадьбы Кирилла Владимировича стало известно, что он приезжает в Петербург один принести повинную за брак без разрешения государя. Как родители его, так и он сам ожидали, что после заслуженного выговора со стороны Его Величества он будет прощен.
Великий князь приехал в 9 часов вечера прямо с вокзала во дворец своих родителей, а в 10 часов ему доложили, что явился министр двора и желает его видеть по приказу царя.
Граф Фредерикс объявил Кириллу Владимировичу, что император повелевает ему в тот же день выехать обратно за границу и что доступ в Россию ему впредь воспрещен. О причинах налагаемого на него наказания он узнает по прибытии на место жительства. В тот же день в 12 часов ночи великий князь покинул Петербург.
Владимир Александрович был глубоко оскорблен этой мерою, принятой государем по отношению к сыну без уведомления отца, и на другой же день отправился к императору. После его возвращения свите стало известно, что Владимир Александрович заявил царю о своей обиде и высказал, что при таких обстоятельствах он государю больше служить не может и просит сложить с него командование войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа. Император на это согласился и соизволил назначить на его место великого князя Николая Николаевича.
При передаче должности Владимир Александрович почел себя сугубо обиженным тем, что Николай Николаевич не только его не посетил, но и отчислил трех его адъютантов по должности командующего войсками, <…>.
Крутая мера, принятая по отношению к Кириллу Владимировичу, конечно, приписывалась главным образом влиянию императрицы Александры Федоровны. Полагали, что оскорбленная браком великого князя с разведенной супругой своего брата, она и добилась столь сурового наказания, тем более что Кирилл Владимирович являлся третьим лицом по престолонаследию» .
В память о многолетнем командовании великого князя Владимира Александровича Петербургским военным округом после его ухода на общем собрании офицеров штаба было решено собрать капитал в 2500 руб. Доход от содержания денег в банке (около 100 руб. в год) направлялся на помощь в особых случаях «нижним чинам, служащим, или прежде служившим в штабе войск гвардии и Петербургского военного округа, а равно и их семьям».