Емелин Алексей Юрьевич

Человек, влюбленный в небо (или Герой не нашего времени)

А.Ю.Емелин
Ю.О.Дружинин

Лучше летать, чем, упав на алтарь,
Веровать в миф вознесенья...
С.Данилов

Знакомясь с историей попыток применения воздухоплавания в русском флоте, мы никак не могли пройти мимо фигуры лейтенанта Михаила Ивановича Лаврова - одного из первых моряков, окончивших Учебный воздухоплавательный парк военного ведомства, автора первых известных нам эскизных проектов создания специальных судов с воздухоплавательным имуществом на борту, да и просто чрезвычайно яркой личности. Встречался ли Вам когда-нибудь человек, о котором в служебной аттестации было бы сказано: “Гордится званием моряка", а в некрологе (!) - "покойный был большим шалуном"? А называющий своих матросов “моими ласточками” (но в то же время точно чувствующий грань между теплым отношением к подчиненным и недопустимым на службе панибратством)? Офицер, приходящий в ужас оттого, что столь любимые им подчиненные во время ночной разведки могли убить вражеского солдата? Можно встретить и такие неординарные оценки его личности: “В нем было несколько Печорина, но зато было и очень много Лаврова. А этот Лавров, если отнять от него причуды скучающего в мирное время молодого человека, с запросами большими окружающей действительности, - этот Лавров был прямой, хороший, честный малый, хороший русский солдат и хороший русский человек” .
Михаил родился 10 июля 1873 года в Ораниенбауме в семье капитана 2 ранга Ивана Михайловича Лаврова, будущего вице-адмирала, градоначальника Севастополя, коменданта Кронштадта. В 1894 г. он окончил Морской кадетский корпус (из его получивших впоследствии известность товарищей по выпуску можно назвать А.В.Колчака, Е.И.Буракова, М.В.Иванова), в чине мичмана два года прослужил на Балтике, затем полтора – на эскадренных броненосцах "Наварин" и “Сисой Великий” в Средиземном море и на Дальнем Востоке. Вернувшись в Кронштадт в 1900 г. уже лейтенантом, моряк увлеченно начинает учиться. Зиму 1900-1901 гг. он проводит в Артиллерийском офицерском классе, а через год проходит курс Учебного воздухоплавательного парка, находившегося под Петербургом. Оказавшись в начале 1904 г. в осажденном Артуре, М.И.Лавров предпринял отчаянную, отчасти авантюрную попытку создать воздушные шары и необходимое для их эксплуатации имущество из подручных материалов, то есть фактически из ничего. Из-за большой потери времени, связанной с преодолением сопротивления командования, и отсутствия в крепости части необходимых материалов, Михаил Иванович потерпел неудачу. Вскоре он погиб в бою с японцами.
Желая ближе познакомить читателей с этим интересным человеком и трагедией последних месяцев его жизни, мы с небольшими сокращениями приводим ниже несколько архивных документов, для большей связности предваряя их краткой историей порт-артурского воздухоплавательного парка.
Инициатором создания в Порт-Артуре воздухоплавательного отделения следует признать командующего войсками Квантунской области вице-адмирала Е.И.Алексеева. Осенью 1900 г. он просил военное министерство создать в крепости типовое крепостное воздухоплавательное отделение по штату, объявленному приказом по военному ведомству N 126, 1890 г., использовав при этом шары, газгольдер (матерчатую емкость для хранения водорода, используемого для подъемов) и другое имущество, захваченное у китайских войск в июне того же года в Тян-цзине при подавлении восстания ихэтуаней. К сожалению, просьба не встретила понимания в Петербурге и была отклонена под предлогом отсутствия средств . Другими причинами явились невозможность осуществления вблизи Артура свободных полетов и господство мнения о том, что привязные подъемы в данном месте понадобятся лишь флоту. В итоге трофейные шары, брошенные без должного ухода на складах Саперной роты, к 1904 г. пришли в негодность.
Через два года, когда первые опыты по использованию шаров на флоте дали положительные результаты, было решено создать 3 морских воздухоплавательных отделения: в Севастополе (оно уже фактически существовало благодаря трудам лейтенанта Михаила Николаевича Большева, товарища Лаврова по обучению в Учебном парке), Порт-Артуре и Кронштадте. Сформировать второе из них поручили Михаилу Ивановичу. К осени 1903 г. он окончил в Петербурге обучение матросов и изготовление всего необходимого оборудования. Все имущество (а это 49 ящиков и 5 тюков с воздухоплавательным имуществом общим весом более 9,5 тонн; в них находились 2 шаровые оболочки по 450 м3, 3 корзины, 2 газгольдера, 2 телефонные станции, лаковарня, 9-мачтовый парусиновый забор для прикрытия от ветра наполненных оболочек, запасы лака, алюминия и едкого натра, инструменты и др. ) было отправлено в Порт-Артур на пароходе Восточно-Азиатской компании "Манджурия". С этой же оказией молодая чета Лавровых отправила личное имущество стоимостью до 9000 рублей.
Пароход вышел из Петербурга 7 ноября 1903 г. для следования во Владивосток через Дальний и Порт-Артур. 20 января 1904 г. в Шанхае капитан Праль получил приказ В.К.Витгефта следовать не в Дальний, а в Артур. Не получив обещанную от имени наместника охрану, пароход в 9 часов утра 27 января был остановлен в 17 милях от цели крейсером “Такасаго”. Впоследствии капитана обвиняли в измене и преднамеренной задержке в Шанхае, но доказательств не нашлось.
М.И.Лавров смог добраться до места службы лишь через три с половиной недели после нападения японцев - один, без шаров и обученных помощников (матросы- воздухоплаватели в целях экономии были включены в состав экипажа шедшего на Дальний Восток крейсера "Дмитрий Донской", возвращенного после начала войны в Россию). 29 февраля лейтенанта назначили командиром морской батареи № 1 (47-мм пушек), спешно установленной флотом под Электрическим Утесом для защиты прохода на внутренний рейд. Командование высоко оценило действия батареи при отражении атак брандеров 14 марта и 20 апреля (начальник Квантунского укрепрайона генерал-майор А.М.Стессель, предлагая наградить моряка орденом Св.Анны 3 ст. с мечами и бантом, написал в наградном листе, что “лично был свидетелем необыкновенной отваги, с которой действовал лейтенант Лавров, подавая личный пример храбрости”). Свободное от службы время офицер проводил за составлением документов, доказывающих необходимость постройки шаров. В материалах РГАВМФ сохранился проект штата воздухоплавательного парка на пароходе КВЖД “Шилка”. Михаил Иванович предлагал взять пароход в казну, оставив на нем вольнонаемную команду и дополнив ее необходимым числом офицеров и матросов. Он считал целесообразным объединить в одних руках управление кораблем и воздухоплавательным парком (чего, к сожалению, не было сделано чуть позже на воздухоплавательном крейсере “Русь”). По предлагаемому штату экипаж корабля должен был состоять из 110 человек (в том числе 11 офицеров). В тот же период лейтенант нашел в магазинах материю, “... которая хотя и не вполне отвечает техническим требованиям, может служить для постройки шаров, на которых я согласен делать полеты” .
Убедить морское начальство в целесообразности немедленного создания воздухоплавательного парка удалось лишь после гибели броненосца "Петропавловск": "ввиду возможности существования подводных лодок и облегчения отыскания мин, поставленных неприятелем, и ввиду скорого прибытия шаров из Севастополя " наместник императора на Дальнем Востоке Е.И.Алексеев отдал распоряжение о выделении М.И.Лаврову людей и парохода Общества КВЖД "Нонни" (для базирования шаров), однако 12 апреля судно погибло на мине при переходе из Дальнего в Артур.
О сложностях, с которыми впоследствии встретились Лавров и его товарищи, подробно рассказано в документах 1 - 4. Основными причинами неудачи следует признать импровизированный характер работ (из-за длительных проволочек с началом работ и неприбытия отправленных из Севастополя шаров, опоздавших к началу осады) и отсутствие положительных результатов в решении вопроса добывания газа.
В начале XX века для наполнения аэростатов использовался водород, получаемый путем разложения воды с помощью электричества, либо при химической реакции алюминия или цинка с серной кислотой или щелочью. В первую очередь именно проблема недостатка кислоты свела на нет все усилия. С разрешения командира порта контр-адмирала И.К.Григоровича в конце августа кислота была заказана в Чифу, однако консул смог прислать с китайской джонкой лишь несколько бутылей кислоты (для одного наполнения шара ее требовалось более 100 пудов). Здесь уместно вспомнить, что в ноябре 1903 г. М.Н.Большев интересовался в Главном морском штабе, где же будут брать серную кислоту артурские воздухоплаватели. В письменном ответе говорилось, что кислота “... имеется в Японии в большом количестве” (выделено нами - А.Е., Ю.Д.)! Следует признать, что М.И.Лавров в свое время не оценил достоинств электролитического способа и на "Манджурии" отправил в крепость именно кислотный аппарат. Спешные попытки инженера Знанецкого добыть газ с помощью электролиза из-за трений с обслуживающим персоналом портовой электростанции и других причин не увенчались успехом (впрочем, в этом не преуспели и находившиеся в гораздо более выигрышных условиях владивостокские воздухоплаватели, в других отраслях добившиеся определенных результатов).
Не вызывает сомнений, что в условиях обороны Порт-Артура для своевременно и хорошо оснащенного воздухоплавательного парка нашлось бы большое поле деятельности. Так, в журнале заседания Совета обороны крепости от 9 августа 1904 г. в числе “недостатков крепости Артур, затрудняющих ее оборону”, 12-м пунктом отмечалось: “Воздухоплавательного парка нет, что сильно затрудняет определение расположения батарей противника и корректирование стрельбы по закрытой цели” .
9 сентября командир порта по представлению Михаила Ивановича своим приказом утвердил временный штат воздухоплавательного парка на время войны в составе 3-х офицеров (2 строевых обер-офицеров и одного инженер-механика) и 72-х нижних чинов (в том числе 5 квартирмейстеров), но помочь делу это никак не могло. Сентябрь , октябрь и часть ноября команда М.И.Лаврова провела за варкой остродефицитного в крепости мыла (см. документ 4), шитье мешков для земли, использовавшихся на передовой для защиты от вражеского огня, да в тушении пожаров (для этого аэронавтам передали два вывезенных из Дальнего особых паровых насоса на колесах – локомобиля).
В середине ноября люди Лаврова были привлечены к защите горы Высокая, захват которой японцами позволил бы им корректировать огонь осадных батарей по остаткам русской эскадры и порту (чего так и не смогли добиться японские воздухоплаватели). Защищал гору доблестный 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк полковника Н.А.Третьякова, подчинявшийся начальнику Западного фронта полковнику В.А.Ирману. В последних боях за гору активное участие принимали морские десантные команды с судов эскадры, понесшие тяжелые потери (так, например, за 22-23 ноября там было убито 8 морских офицеров из 17 погибших в боях на берегу за весь период обороны крепости). Там же был смертельно ранен лейтенант М.И.Лавров, убиты 19 и ранены 32 матроса его полуроты . 23 ноября “... за выбытием из строя большей части Воздухоплавательного парка ...” команда была расформирована, оставшиеся в строю переданы в Квантунский флотский экипаж “... для пополнения убыли в ротах …” .
Заведовать имуществом фактически уже несуществующего парка назначили инженер-механика А.Н.Копысова . Ему с трудом удалось получить 15 матросов, большая часть из которых были ранены или больны, - они несли караульную службу и заботились о шарах до капитуляции крепости.
В приводимых ниже архивных документах сохранены орфография и пунктуация подлинников.

* 1 *
Письмо М.И.Лаврова начальнику Севастопольского воздухоплавательного парка лейтенанту М.Н.Большеву.
29 июня 1904 г. Порт-Артур

Многоуважаемый Михаил Николаевич.
Постараюсь Тебе, который может справедливо оценить мою работу рассказать все в нескольких словах. Ты видишь я критики Твоей не боюсь, здесь и без Тебя ее много - даже к насмешкам я привык; Тебе я пишу все откровенно, касаясь конечно лишь дела, обоими нами любимого, так как на душе теперь, после трагической смерти сестры и разлуки с женой, у меня слишком тяжело, чтобы касаться своей частной жизни. И так слушай: с 20-го февраля - дня моего приезда в Артур, по 3-е апреля я имел гражданское мужество подать до 50-ти рапортов, докладных и служебных записок касательно необходимости организовать Парк, но получал либо отказ, либо вовсе не мог разыскать своих бумаг ... все ниже Командующего флотом были на стороне шаров, но он находил их детской забавой и потому никто конечно не мог мне разрешить начать работу и помочь моему горю...
Но вот ужасная катастрофа “Петропавловска” и через несколько дней приезжает наместник: “Отчего нет шаров?”, и тут безжалостная судьба помешала моему делу: мне дали пароход “Нонни”, но по дороге от Дальнего в Артур он взорвался - “Шилка”, которая мною выбрана была для воздухоплавательного парка, раньше потоплена для заграждения прохода - оставался один пароход “Амур”, но мне отказались дать его, боясь, чтобы и его не постигла та же участь, что и “Нонни”. Наместник приказал дать “Европу”, которая и до сих пор лежит в гавани на дне (затонула в марте 1904 г. после столкновения с паровым катером - Ю.Д., А.Е.) и в общем совершенно не подходит как по ширине, так и по размещениям помещений для воздухоплавательного парка, сам мерять лазал в воду; опять ряд рапортов с просьбою выписать немедленно серную кислоту и скупить имеемые подходящие материалы, но без результата до 23-го апреля, когда мы были отрезаны и контр-адмирал Витгефт, встретивший меня в порту спросил: “а что шары? ” - “В портфеле”, был мой ответ и вот 1-го мая, благодаря контр-адмиралу Матусевичу, мне разрешено начать организовывать Парк. Стоило только начальству разрешить, как все, кто прежде был на стороне шаров и от кого я стал зависеть в материальном отношении, начали тормозить дело. От порта, несмотря на полное сочувствие командира порта, я не мог получить обыкновенным путем положительно ничего, приходилось прибегать к обходным путям - совершенно незаконным - если даже что и было в порту, то мне отказывалось; так случилось с серной кислотой, которой до сих пор в порту 200 пуд., (а расходуется она по 12 пуд. в год на весь флот) но что делать, если старший помощник (капитан 2 ранга Бурхановский) командира порта уверяет, не умея даже отличить серной кислоты от соляной, что она необходима для пайки.
Почему же я стал работать, если материалов нет?
Нет, Михаил Николаевич, материалы были и было их достаточно, так например - кислоты было на два наполнения, алюминия на три, а кроме того я считал возможным устроить электролиз. Материя была приличная в продаже, но пока господа чиновники порта тормозили покупку и председатель приемной комиссии (капитан 2 ранга Киткин) приемку - ее раскупили.
Несмотря на насмешки и тормозы на всяком шагу, я теперь уже имею: “Попугая” в 420 метр[ов кубических - Ю.Д., А.Е.] - окрестили этим именем за его пестроту - он выстроен из русского разноцветного канауса <...> сеть построена из лаглиня, конечно тоже слабее много нормы. “Орел” (1200) построен из простыней <...>. Клапана, обручи, подвески трапеций, коуши, постановки, станки для плетения сетей, свайки вообще все сделано моими людьми а получил я их всего 70 человек <...>, хотя просил я 140, а сколько надо побочных работ было сделать, начиная от приемки из порта материалов и кончая земляными работами и постройкой зданий – теперь у меня имеется 8 палаток, данных мне генералом Кондратенковым [Р.И.Кондратенко - Ю.Д., А.Е.] - вот симпатичный то генерал – начальник 7-й дивизии, – он же мне помог освободить от склада приборов артиллерийского ведомства и перевязочного пункта здание, в котором у меня устроены хоть и небольшие, но удобные мастерские - шаровая и сеточная, там же канцелярия и фотографическая комната, в которой я живу; кроме того, благодаря ему же мне построили (хотя кончал своей командой) газовый завод, и отпустили материал [строительный - Ю.Д., А.Е.] на склад для материалов, склад шаров и мастерскую столярно-механическую, а лаковарня у меня состоит из сложенной командой, под руководством единственного моего помощника, симпатичного но строптивого старшего инженер-механика Ульянова , из кирпича, самодельного же котла со змеевиком, двух воздушных минных резервуаров и водолазного насоса. И так вот все, дорогой Михаил Николаевичи, комбинируя самые невероятные вещи, получаем вещи и приборы, вполне удовлетворяющие своему назначению; конечно лак из подмешанной нечистой портовой олифы и не может выйти равным по достоинству кюновскому лаку, но надо же помнить и то, что “Попугай” мой построен из дамских юбок, а “Орел” из простыней - двуспальных. Срок мною поставленный 20-го июля не далек, но я все же постараюсь к этому дню подняться, если не на серной кислоте г-на Бурхановского, которой он собирается запаять уже по всем швам распаявшийся порт и не на командных рундуках (алюминиевых) с немецких миноносцев , которые мне конечно не отпустят, то все же на газе, добытом благодаря любезности дальнинских инженеров и землечерпательного каравана, которые дали мне весь имевшийся у них алюминий (всего на одно наполнение). Лебедка к этому времени тоже надеюсь будет готова, а там быть может и электролиз удастся победить, раз едкий натр добываем сами, то неужели же не удастся разработать и электролитический способ.
На лавры я не имею притязаний, так как сам Лавров, но Ты, Большев, я думаю вникнешь больше, чем кто-либо во все трудности, с которыми мне приходится сталкиваться, не имея под рукой ни одного руководства, так как все, что у меня было со всеми моими вещами и со всем воздухоплавательным имуществом, так неудачно посланным на “Манджурии” <...> досталось японцам.
Прости меня, не хочу сказать тебе в обиду, но вспомни, как Ты долго не мог связать узла сеточного на практическом экзамене в воздухоплавательном Парке и Ты поймешь сколько подобных узлов мне приходится завязывать и развязывать, пока я организовал этот Порт-Артурский воздухоплавательный парк - не будь строгим критиком и хоть Ты один похвали меня, т.к. все не только за глаза, но и в глаза зачастую бранятся, а японцы грозят помешать окончанию столь трудно дающемуся нам близкому и нами любимому делу.
Крепко жму Твою руку в надежде получить и от тебя известие о Твоих работах, так как уверен, что и Ты, выслав мне свои шары, конечно даром не проводишь время и организуешь новый и блестящий Черноморский Парк.
М.Лавров.
РГАВМФ. Ф.417. Оп.1. Д.2944. ЛЛ. 312-313. Машинописная копия.

* 2 *
Из дневника Ю.В.Васильева, служащего КВЖД, затем Красного Креста.
16 июня. “Дела у Лаврова подвигаются вперед, хотя случаются и несчастья, вроде пожара лакировочной. Он взял у нас олифу и из нее варит лак для воздушного шара. Забрал весь алюминий и др. материалы.”
27 июня. “У Лаврова работа кипит, но во всем ему приходиться приспособляться, так как нельзя достать всего необходимого для его воздухоплавательного парка. Самый шар пришлось делать из цветной шелковой материи, которую он скупил во всех магазинах лишив дам возможности шить себе шелковые платья. Шар этот он назвал “Попугаем”. В длинном бараке, где шар этот шьется, устроен громадный длинный стол и матросы с удовольствием и охотой сидят за работой. Лавров сумел их так заинтересовать работой, что они стараются друг перед другом выполнить хорошенько свой урок. Работают дружно, весело и отношения у них с Михаилом Ивановичем какие-то особенно сердечные, точно они все члены одной дружной семьи. Если кто провинится и Лавров его поставит под ружьё, так и наказание то как будто отбывают с удовольствием.
Сколько ему приходиться скандалить с приемной комиссией и как это тормозит дело! Шелковые материи не хотели пропускать, насилу он добился разрешения их купить. Рапорты, отношения так и сыпятся с обеих сторон.
Лаковарню он устроил с помощью воздуходувной водолазной машины, пустых гильз пушки Канэ и вместо чистого льняного масла употребляет олифу. Как-то лак перекипел и получилось губкообразное вещество, когда сожмешь его, оно не пачкает и не липнет и снова принимает прежний вид, как губка, когда ее разожмешь.
На особых станках плетут сети для шара и на стене висит доска с разными челноками и инструментами. На полках под потолком сложены китайские шары, имеющие очень непрезентабельный вид. Деревянное кольцо для шара делали тоже в мастерской Михаила Ивановича. Распаривали дерево, гнули, сушили и после нескольких неудачных попыток, наконец, сделали великолепное кольцо, которым Лавров очень гордится.
В одном месте копают яму и выкладывают резервуар, из которого будут надувать шар, в другом выкладывают лестницу из сырцового кирпича, тут мастерят какую-то особую лейку для лака с металлическим стержнем, который нагревается и не дает лаку остывать. Дальше шьют и кроят сам шар или парусиновый забор. Тут сделана плотинка, там отводная канава и на все это у Михаила Ивановича особый патент.
Лавров собирается посылать письма с маленькими шарами. На письме пишется где, кто, когда, в каком месте найдено письмо, т.е. графы для ответа на эти вопросы. Кроме того, в письме выражается просьба к нашедшему отправить его по адресу. Письмо лакируется, подвешивается к одному или нескольким шарам и пускается по ветру.
Комната Михаила Ивановича маленькая, узенькая, заваленная фотографическими аппаратами, чертежами, папками, бумагами, книгами... Вместо кровати — деревянные нары, мебели — маленький стол и табуретка. В углу у двери устроена фотографическая комната, но не без щелей. Аппараты у него великолепные и снимки очень интересные. Не мало вещей с брандера, кажется N 3, который так и называют “лавровским”.
Дело ведется энергично, но как-то несерьезно, во всем проглядывает “авось удастся, а может и не удастся”. Все это только опыты.
За чаем Лавров вспоминал, как он забирался в вагон для некурящих и, куря нарочно взятый отвратительный табак, изводил публику. Совершенно не понимаю удовольствия доставлять своему ближнему неприятность.
Стены у Михаила Ивановича украшены портретом жены и сухими цветами. Портреты жены у него стоят повсюду. Они недавно поженились и очень любят друг друга. Дверь завешена флагом.”
10 июля. “Вчера был у Лаврова. Застал его с лейтенантом N за рассматриванием аппарата для добывания водорода, изготовленного в мастерской Лаврова. Патент его же.
То подсыпали алюминий, то подмешивали едкий натр, — все-таки водород выделялся очень плохо и почтовый шар почти не надувался. Тогда вылили всю смесь в ведро и послали подогреть. Принесли это снадобье. Лавров поднес спичку и газ моментально вспыхнул. Вылили эту смесь в аппарат, забурлило, закипело, газ стал с шипением выделяться из всех отверстий, открывая себе новые выходы, даже в местах спайки. Шар быстро надулся, но в него попало много воды, так что подняться не мог. Наконец удалось надуть как следует, стали завязывать и ножницами прокололи его, от чего он с треском и лопнул. Другой оказался слишком слабым, поэтому к нему подвязали еще один и пустили их с письмом к жене Лаврова. Сначала они поднимались по направлению к пресному озеру, потом свернули к югу и скрылись за Золотой горой. <...>
Лавров потащил нас показывать все, что у него устроено вновь. Стали рассматривать газгольдер и Лавров приказал отнести его проветрить. Матросы с удовольствием исполняют все приказания Михаила Ивановича и живо вытащили на пригорок газгольдер, ручную воздуходувную машинку и проч. Газгольдер представляет из себя сигару и сшит из пролакированных простынь. В одном конце вставляется пробка, а в другой дуют воздуходувной машинкой и он быстро наполняется воздухом. Затем пробку отнимают, 2 пары матросов, с одной и другой стороны бросаются на середину газгольдера и взявшись за руки катятся — одна пара в одну сторону, другая - в другую — выдавливая таким образом воздух, потом вставляется пробка и газгольдер снова надувают. Все это проделывается оживленно, весело, поэтому-то быть может многие и находят, что у Лаврова дело несерьезное, а так , забава какая-то. Мне очень нравятся его отношения с подчиненными: они как будто и товарищеские и вместе с тем матросы никогда у него не забудут, что он начальник. Тут видно взаимное расположение, а ведь во многих случаях приходиться наблюдать какое-то презрение со стороны начальства и ненависть со стороны подчиненных.”
13 июля. “<...>Лаврову принесли обед и он заставил нас разделить его скромную трапезу. Подали судки из Морского собрания, в которых был очень соленый суп из солонины, солонина с картофельным пюре и яичница с колбасой. Все это пришлось есть деревянными ложками из общей чашки. Публика сетовала на моряков, что у них много запасов и что они великолепно едят, но судя по обеду Лаврова в железнодорожной коммуне едят гораздо лучше, там мяса много и в запасе есть еще живой скот.
После обеда занимались отправкой почтовых шаров к великому удовольствию китайцев.”
РГАВМФ. Ф.763. Оп. 1. Д.183. ЛЛ. 99, 156-158; Д. 184. ЛЛ. 37-38, 44-45. Машинописная копия.

* 3 *
Рапорт М.И.Лаврова командиру порта контр-адмиралу И.К.Григоровичу “ О наполнении шара в 420 м3 “Попугай” с 22-го июля по 31-ое июля 1904 года”.
1 августа 1904 г. Порт-Артур

Во исполнение приказания, его высокопревосходительства коменданта крепости от 21-го июля, во чтобы то ни стало ускорить наполнение шара и произвести его не позже трех дней, я поручил младшему инженер-механику Ульянову построить кислотный аппарат отложив на время щелочной.
В двое суток, причем ни один человек из вверенной мне команды не ложился спать совершенно, произведена была невероятная работа: построен кислотный аппарат, который без утечки газа работал уже на третий день.
Доложив его высокопревосходительству коменданту крепости о готовности шара к наполнению и спросив разрешения вашего превосходительства добывать газ, в воскресенье 25-го июля к оному приступил, в надежде окончить к вечеру того же дня или к утру понедельника. <...> К утру понедельника было добыто вместо 500 м3 газа всего около 50-ти. Разобрав всесторонне причины такой неудачи с моими помощниками лейтенантом Пелль и механиком Ульяновым мы пришли к заключению, что причина кроется исключительно в серной кислоте, которую мы смогли лишь исследовать поверхностно за неимением приборов для точного анализа; тотчас же были откупорены все бутыли и составлен <...> акт; прекратить добывание газа не имело смысла т.к. материала было истрачено уже большое количество, а в случае удалось бы достать еще где либо кислоты можно было произвести полное наполнение шара. 26-го июля механик слег. В ночь с понедельника на вторник пошел сильный дождь и сильно помешал добыванию газа (ухудшилась реакция от поверхностного охлаждения аппарата). 28-го июля лейтенант Пелль был назначен дежурным по экипажу, не смотря на мою просьбу освободить его от дежурства, переданную мною по телефону командиру экипажа тотчас по получении повестки. С 25-го началась бомбардировка порта Артур при чем 28-го снаряды особенно близко ложились возле порта и осколки падали в районе Парка. Не смотря на это ни один человек (вся команда была разделена на две смены т[ак] ч[то] могли спать по пол ночи ежесуточно, днем работали все) не ушел со своего места и газ добывался хотя и медленно но безостановочно, при разрывах снарядов приказывал: “ложись”, благодаря чему не было убитых и раненых; одним из осколков порвало газгольдер, при чем потеряли около 1/4 газгольдера газа пока его успели зачинить.
29-го израсходована вся кислота а алюминиевый аппарат давал столь плохие результаты что его пришлось испортив только материалы оставить.
29-го я вывел шар из парусного забора на площадь к морю под дачными местами и попробовал произвести подъемы, но подъемная сила не полного шара была столь мала, что удалось на нем подняться лишь до 200 метров и то без корзины, без якоря и поясных веревок, что противно всяким правилам воздухоплавания и могло быть произведено лишь благодаря полного штиля, наблюдатель помещался на веревочной беседке. Произведены были два подъема, поднимался я и лейтенант Пелль, думать о каких-либо наблюдениях было невозможно. Доложив о всем вышеизложенном коменданту крепости 30-го июля я получил разрешение взять всю имеемую в продаже кислоту реквизиционным порядком <...>.
31-го июля добыт газ из принятых 24 п[удов] 32 1/2 ф[унтов] серной кислоты - шар почти выполнился и утром 1-го августа я намеревался начать производить подъемы, но в 5 ч. утра пошел ливень, который продолжается и по сие время.
Очевидно, когда он кончится шар не будет способен к подъемам т.к. потеряет снова много газу, а кислоты достать больше негде.
Донося о всем вышеизложенном вашему превосходительству прошу разрешения приступить к добыванию водяного газа который очищая от его тяжелых примесей уменьшу удельный вес, в ожидании же электролиза порученного инженеру Знанецкому прошу разрешение: привести воздухоплавательное имущество, сильно пострадавшее от дождей и наполнения газом из несовершенного аппарата; продолжить незаконченные лакировки шаров и газгольдеров.
За работу под неприятельским огнем считал бы себя вправе ходатайствовать о награждении всей вверенной мне команды знаком отличия Военного ордена за безусловное мужество во все дни бомбардировок во время которых они работали также спокойно усердно и толково, как всегда, но т.к. вполне понимаю невозможность такого представления, ходатайствую перед вашим превосходительством о представлении некоторых из тех, которые были при газодобывательном аппарате совершенно стоявшем открытым, при газгольдере и на других местах не защищенных от осколков: <перечисляются 13 фамилий>.
Кроме того прошу ваше превосходительство команде совершенно утомленной за эти 9 дней дать трехдневный отдых, по приведении имущества в порядок.
Лейтенант Лавров.
РГАВМФ. Ф. 929. Оп.1. Д. 138. ЛЛ. 32-35. Подлинник.




* 4 *
Из дневника Ю.В.Васильева:
25 июля. “Утром пошел к Лаврову. Механик надувал газгольдер газом, а Лавров осматривал и надувал своего “Попугая”. Грязный, полуодетый, раздраженный от того, что хорошенько не проснулся, он был очень доволен случаю поворчать и покричать на матросов, пришедших работать и не знавших, за что приниматься. Он приглашал меня и Зилова (инженера КВЖД – А.Е., Ю.Д.) на подъем шара к 12 часам.”
26 июля. “К Лаврову я вчера не попал, ибо пошел скорее домой после начала бомбардировки. Шар поднимался, но не выше Золотой горы [ высота горы 410 фут. — А.Е.], так как не хватило газа.”
17 августа. “ Комендант крепости Смирнов пообещал Лаврову послать его в первую очередь в штыковой бой за то, что у него не готов воздушный шар. Меня это страшно возмутило. Нет серной кислоты и достать ее не откуда, а шар давно готов, хотя это стоило громадных усилий и только благодаря энергии Лаврова достигли того, что имеется в воздухоплавательном парке Лаврова.”
17 сентября. “<...> пошел к Лаврову сообщить ему, что я слышал, будто у одного купца есть серная кислота. Застал его [за] обрезыванием брусков мыла, только что остывшего.
При мне он обрезал 4 бруска мыла довольно неровно и отправил их в подарок Вере Алексеевне Стессель, по случаю ее именин.
Мыло выходит хорошее, с синими разводами, точно с фабрики. Он собирается варить его в грандиозных размерах. Пробовал варить с олифой и получилось какое-то зеленоватое мыло, якобы туалетное; оно мягкое и хорошо пенится. И с каким удовольствием его матросы принимают участие во всех его опытах! Они так дружно обрезывали брусья, с таким старанием, что из довольно толстого бруска получился брус весьма тонкий, но зато ровный.
Сало для варки мыла ему дали из порта, спасенное от последнего пожара. Закопченное, черное, грязное, но он его очищает и не смущаясь варит мыло, которого в городе нет совсем.”
РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 184. ЛЛ. 101, 109; Д. 185. Л. 117; Д. 186. Л. 58. Машинописная копия.

* 5 *
Рапорт М.И.Лаврова командиру порта контр-адмиралу И.К.Григоровичу (торопливая записка карандашом на небольшом листке бумаги):
20 ноября 1904 г. Порт-Артур

Был нещадно гоняем с 13-го по 19-ое ноября со своей полуротой под огнем неприятеля на [батарею] Лит[ера] Б, в окопы Казачьего плаца, оттуда в резерв Высокой горы и обратно несколько раз. В бою ни разу не был, ни одного патрона не израсходовал, но имел 6 человек раненых <...> - раненые и больные остались в строю. Бодрый дух команды готов был вылететь из разбитых тел. 18-го отдохнули. 19-го вечером был послан для работ на Высокую гору. Возвратились в резерв в 2 ч. ночи. Находясь на Высокой по приказанию полковника Третьякова вызвал охотников на вылазку, вызвались все - из других рот только в одной Баянской [рота моряков с крейсера "Баян" - Ю.Д., А.Е.] оказалось 8 челов[ек] в остальных же трех таковые не нашлись приготовился идти сам, но вылазка была отменена. Были вызваны охотники произвести разведку в окопах занятых японцами. Мои ласточки опять вызвались все, назначил наиболее просившихся: машинный квартирмейстер Артюх плотник Березнюк матрос Нефедов и матрос (слесарь) Пильщиков все четверо возвратились благополучно, доставили ценные сведения, закололи - какой ужас - двух японцев и получили знак отличия Воен[ного] ордена. Третья партия состояла из того же Березнюка, который был уже знаком с местностью, (а разведка должна была быть дальше первых двух) из маляра Холоденко матроса Бондырева и минера Петрова ... Никто из них не возвратился и по сие время - погибли - и я в этом виноват о чем вашему превосходительству доношу. Кроме того за время работ ранены еще двое <...>. Лейтенант Лавров.
РГАВМФ. Ф. 929. Оп. 1. Д. 137. ЛЛ. 5-5об. Подлинник.

* 6 *
Из дневника Ю.В.Васильева:
"Прошел час, два, три. Лавров сидел на камне и плакал. Плакал и я, когда Ермаков (зауряд-прапорщик 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка - А.Е., Ю.Д.) рассказывал мне эту грустную историю. Я знаю всех этих матросов, и Артюх с Березнюком — это одна прелесть. Да и все они милые, хорошие люди, поработавшие с Лавровым и сжившиеся с ним.
Утром 22-го Шишмарев был в Морском госпитале, куда принесли раненого Лаврова. Ему перебило обе ноги, руку, и, кроме того, несколько ран на груди. Он всё стонал и всё время говорил: “Я не хочу умирать, я не хочу умирать!”. На Ш. это произвело такое впечатление, что он пустился бежать из госпиталя.
На другой день З. пошел навестить Лаврова, но он уже умер, в эту же ночь с 22-го на 23-е.
Ему ампутировали ногу и должны были ампутировать руку, но он был так слаб, что ампутацию отложили, и он так и не дождался этой операции. Смерть Михаила Ивановича произвела на нас очень грустное впечатление".
РГАВМФ. Ф. 763. Оп. 1. Д. 187. Л. 56. Машинописная копия.

* 7 *
Из книги адъютанта 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка штабс-капитана А.И.Костюшко “Ноябрьские бои на Высокой горе под Порт-Артуром” (СПб, 1909, С.126):

"Днем 21-го был смертельно ранен начальник воздухоплавательной команды лейтенант Лавров, при следующих обстоятельствах: на правой вершине от артиллерийского огня была большая убыль, для пополнения которой послана была часть воздухоплавательной команды, с которой направился и лейтенант Лавров. Находившийся на горе генерал Ирман, не желая терять хорошего офицера без особой надобности, сказал:
-Вы можете не идти, я дам Вам другое назначение.
-Нет, - сказал Лавров: “куда пойдут мои ласточки, туда пойду и я!” - и пошел вместе со своей командой.
В это время правую вершину японцы обстреливали из пулемета и изредка шрапнелью. Матросы быстро направились в указанный окоп и стали занимать места. Лейтенант Лавров, стоя во весь рост, что-то им объяснял. Вдруг перед ним метрах в 4-х разорвалась шрапнель и он упал. Первые бросившиеся к нему матросы были убиты из пулемета, но другие все-таки вынесли своего любимого начальника и доставили на перевязочный пункт.
Весь пробитый пулями, как решето, лейтенант Лавров особенно страдал от раны в живот, двух ран в грудь, в обе ноги и в левую руку и просил врачей спасти ему жизнь.
Когда его проносили мимо штаба 5-го полка, он попросил вызвать генерала Кондратенко и просил его и окружающих взять у жандарма, бывшего на перевязочном пункте у Высокой горы, сданные им на сохранение ладанку и деньги.
-Перешлите все это моей жене и расскажите ей, что видели".

* * *
Прочувствованные слова Костюшко о Лаврове и его людях дорогого стоят: в своей книге он нередко весьма критически отзывался о действиях морских десантов на суше. Роман Исидорович Кондратенко, признанный всеми “душой обороны крепости”, жене Лаврова передать ничего не смог: на трупе погибшего в тот же день жандарма денег не нашли, а сам генерал 2 декабря был убит 11-дм. снарядом на форту N 2.
Сохранилось завещание, в котором Михаил Иванович просил похоронить его в запаянном металлическом ящике на территории воздухоплавательного парка, чтобы жена или родственники могли после войны перевезти его тело в родовое имение (с. Говорово Псковской губ.), однако не ясно, была ли воля покойного исполнена.
Лучшим же памятником Михаилу Ивановичу стал воздушный шар “Лейтенант Лавров”, построенный в Севастополе М.Н.Большевым в 1905 году.


Домашняя страница

Мои публикации

Обо мне

E-mail: Kortic@eu.spb.ru



Hosted by uCoz